В своей массе украинцы не соответствуют многим стандартам ЕС
10 июня 2017 г., 23:52:00
1296
Журналист Роман Скрыпин в интервью программе "Гордон" на телеканале "112 Украина" рассказал, накрылись ли "тазом" обе украинские революции, готова ли Украина идти в Европу и не били ли его после эфиров
Гордон: В эфире программа "Гордон", и наш гость – Роман Скрыпин.
Вы были лицом "5-го канала" времен Оранжевой революции и ежедневно появлялись в эфире. Какое чувство оставила у вас Оранжевая революция? Вы вспоминаете то время сейчас?
Скрыпин: Я сравниваю. Мы тогда создавали "5-й канал". Я был одним из авторов идеи. Концепцию разрабатывали десять человек. После себя мы ее оставили в наследство тому менеджменту, который остался, и владельцу, который его держит до сих пор. Что они с этим сделали – вы можете посмотреть, включив "5-й канал". А революция была необходима. Просто тогда нами реально воспользовались, потому что совсем не хотелось становиться рупором революции. Постоянно раздражала после этого, во-первых, узнаваемость на улице, а во-вторых, постоянно говорили: "Вы – рупор революции". Не нанимались мы быть рупором революции, мы просто, как и в 2014-м, случайно получили в руки золотую акцию, когда говорили о том, о чем другие не говорят.
- Время светлое было – 2004 год?
- Наивное. Я верил в какие-то светлые идеалы, верил в солидарность журналистского сообщества, верил, что журналистам надо дать свободу, а дальше они разберутся сами. Верил, что они могут быть самоуправляемыми и не ссориться между собой. Верил в то, что они могут быть порядочными людьми и не обливать тебя грязью при любой возможности из-за элементарной человеческой зависти.
- В 2004 году вы любили Ющенко, Тимошенко, Порошенко?
- Никогда. Ющенко вызвал какие-то эмоции, это понятно. То, что мы видели, – это то, что попадает в публичное поле. Ющенко меня неприятно поразил после Донецка, когда они приехали на "5-й канал".
- Но вы были свободным человеком тогда?
- Я готовился к эфиру, и в гримерку зашла И. Геращенко и начала мне рассказывать, какая сложная ситуация в Донецке. Я не без мата говорю, что мне, в принципе, по барабану, та ситуация, которая произошла в Донецке, потому что я готовлюсь к интервью. Тут заходит Ющенко и говорит: "Ты, облако в штанах". И на меня пальцем. Я ему сказал, что мы будем ссориться после эфира, но не до эфира. Давайте отработаем, потому что я вам ничего не должен. Я выполняю свою работу. Вот вы приехали из Донецка, и вы расскажете, что там было. Такая тенденция всегда там была. Геращенко позволяла себе в свое время звонить и требовать, чтобы мы придерживались той или иной редакционной политики, после чего ее посылали, как говорят в народе, "пасти гусей". Мы тогда себя обезопасили от давления, нами не дергали. Правда, попытки постоянно были. Это такой прекрасный опыт, когда ты понимаешь, что у владельца и у менеджмента всегда дергается рука потянуть на себя рычаг, чтобы мы сделали так, собственно, как они хотят. То есть ты понимаешь, что к тебе относились именно так: я им плачу зарплату – пусть они работают, как говорится.
- Вы понимали тогда, что каждое ваше слово, интонация могут влиять на события, на историю?
- Прекрасно. Это чувствовалось, это было видно. Но для этого надо было чувствовать людей. Надо не забывать, что тогда был Кучма, с жестким диктатом была цензура в стране, и когда где-то отключали "5-й канал", то рассказывали, что люди собирались, во дворе ставили телевизор и смотрели "5-й канал". И тогда ты понимал, что у людей есть дефицит, собственно, на освещение событий, как они происходят.
- Вы чувствовали себя исторической фигурой, человеком, который сейчас в эфире, творит историю своей страны?
- Нет. После того как объявили Януковича президентом, у меня было три дня депрессии. У меня было бессилие: все, что бы мы ни делали, пренебрегают выбором людей. Когда я ушел с "5-го канала", то мне вдогонку звучало, что я журналист, а не менеджер, и это приклеилось на 10 лет ко мне. Через 10 лет пришлось на практике доказывать, что я менеджер, и они глубоко ошибались.
- Украина в 2005 году могла сделать мощный скачок в Европу?
- Нет. Это я сейчас понимаю, что не могла, и понимаю, что не очень может. Тогда нам удалось избежать силового вмешательства России, но ценой этого стала покупка того президента, Ющенко, Российской Федерацией. Это надо понимать.
- Революция достоинства накрылась тем же "тазом", что и Оранжевая?
- Ни одна революция ничем не накрылась априори. Люди не накрылись. Накрылись те, кто попал на броневик и просто спекся на элементарных искушениях и вещах. Я ничего не идеализирую, но в своей массе украинцы не соответствуют многим стандартам ЕС. У нас есть две штуки: коррупция и олигархи. Но процесс движется. У нас есть много вещей, которые процесс нивелируют, и окно возможностей закрывается. Но оно закрывается не только руками политиков, но и также руками общественного сектора. К сожалению.
- Во время Революции достоинства были такие мощные моменты, которые побудили выходить людей. Например, избиение Т. Чорновол. Ее действительно избили?
- Вы меня так спрашиваете, будто я ее избил. Я не знаю. Я точно помню, что когда происходили такие события (мы как бы собираемся домой, уже эфир закончили), и приходит новость. Мы сразу начали сообщать о том, что произошло. Это элементарная работа во время чрезвычайных ситуаций – ты не можешь закрыть студию на замок и сказать, что рабочий день закончен и ты идешь домой. Очень трудно из этого состояния выходить.
- Вы тогда на Громадском телевидении были в центре событий.
- Это волна, которая выносит любое медиа, которое правильно выбирает ракурс. А затем происходит падение.
- Скажите, Булатову действительно отрезали ухо?
- Я верю в гречневую кашу: я ее сварил и я ее вижу. Мы знакомы с Булатовым, и то, что он об этом рассказывает, – это его испытание и события, которые с ним происходили. Верю в это, не верю – я вообще такими категориями не люблю оперировать.
- То, что прошло 3,5 года, но до сих пор нет виновных, нет совершенно картины происходившего, когда расстреляли Небесную сотню, это что?
- То, что не наказаны виновные, это один аспект. Но следствие, кажется, тщательно разбирается в том, что происходило. Иногда бывает, что и 10 лет разбираются ради установления истины. Там куча видеоматериала обрабатывается, и есть видео, которое доказывает, что то, что пытались вбросить, что Майдан сам себя расстрелял, не соответствует действительности. То есть стреляли и с той, и с другой стороны, но то, что Майдан сам себя расстрелял, – абсурд, который кто-то навязывает. Почему не наказаны виновные? Потому что в нашей стране никто из чиновников ни разу не понес никакого наказания за совершение преступления. У нас единственный человек, который отсидел за решеткой, – П. Лазаренко. И то это произошло в США.
- Хоть кто-то из украинских политиков вам нравится?
- Нет. Я не собираюсь в политику, и у меня нет нужды перед кем-то ползать. Я со всеми ними осторожен и стараюсь держаться на расстоянии вытянутой руки. Я просто хочу оставаться журналистом. А это значит, что ты можешь в один прекрасный день, пригласив их в студию, немножко напихать. Меня обвиняют, что я хам трамвайный, что я себе такие вещи позволяю, но мне после некоторых событий безразлично, потому что теперь я делаю ровно то, что мне нравится.
- Кто умнее, по вашему мнению: В. Олийнык, Е. Бондаренко или О. Царев, которые были у вас в эфире?
- Игру "Кто хочет стать миллионером" проиграл Царев. Самый умный – Олийнык, потому что он юрист. Е. Бондаренко – просто пресс-секретарь. К ней можно относиться, как к Е. Бондаренко, которая работала пресс-секретарем Колесникова.
- Кто из ваших гостей был отвратительным?
- Е. Бондаренко вышла на второй минуте эфира. Это происходило в тот момент, когда были первые смерти, на фоне которых Е. Бондаренко могла сидеть в студии и цинично улыбаться. Собственно, это стало причиной, почему она ушла. Нельзя было в этот момент играть в политику и предлагать Кличко на тот момент должность гуманитарного вице-премьера. С моей точки зрения, это называется просто подлость. Это недопустимые вещи. Я думаю, что история все расставит на свои места.
- В. Олийныку вы показали средний палец. Почему?
- Потому что я это планировал сделать. Это не случайность. Если вы можете назвать это как-то по-другому, что я ему показал... Никто не решается назвать. Если не решаетесь, то зачем вы об этом говорите?
- Вас вывела в недавнем эфире Т. Черновол.
- Она меня удивила, когда сказала, что я работал против Майдана и на сохранение власти Януковича. Это абсурд какой-то, кто-то ей это в голову вложил, потому что не думаю, что она сама додумалась.
- Она умная женщина, по вашему мнению?
- Она является тем, кем она есть. Она показала, кто она, своими ответами, своей реакцией, а дальше уже дело врачей определять. Те, кто собирают автобусы "Эталон", являются психически неуравновешенными людьми, потому что у них не все в порядке с тормозами.
- Общаясь с Т. Черновол, вы ругались матом. Допустим ли, по вашему мнению, мат в эфире?
- Допустим, но учитывая ситуацию. Мы же исходим из формата. У нас есть формат "16+", который предусматривает, что кто-то (у нас была задумка, что гости) может говорить все слова, которые хочет. А здесь была моя эмоциональная реакция, и к ней это было применено.
- Отчего вы всегда такой мрачный? Вы и в жизни такой?
- Это у меня выражение лица.
- Вы циник?
- Да. Мало того, еще и сентиментальный. Есть то, что меня умиляет, и слез тех никто не видит. Я резок, слов не подбираю. Особенно это касается тех, кто приходит на практику или пытается найти место для работы. Были мальчики и девочки, которые работали и слезами умывались. Часть из тех, кто умывался, теперь достаточно удачные и успешные журналисты и известные люди.
- Вы нервничаете только в эфире или в жизни тоже?
- Я не отличаюсь от того, что есть в эфире и в жизни. Я одинаков. И для себя эту границу я стер.
- Многие люди говорят о вас, что вы дерзкий. Почему?
- Я сказал, что я всегда впутываюсь в какие-то приключения. У меня было желание уехать из Украины и жить спокойно где-то в Европе. Но опять же: посмотри, какая история, Ромчик, попробуй еще раз. Если вы хотите чего-то достичь, если вы идете, то нельзя останавливаться. Если вы входите в режим переговоров, вы просто все абсолютно нивелируете. Соглашаясь на недопустимые компромиссы, вы сразу губите дело. Вы, как минимум, должны диктовать свои правила.
- Вас когда-нибудь пытались побить после эфиров?
- Я когда-то получил в фейс от луганчанина в одном баре, который, узнав, что я – Скрыпин, сказал, что я виноват в войне. А политики после эфиров все спускают на тормоза, они же актеры.
- Каким должно быть украинское телевидение?
- Украинским, по меньшей мере. У нас должен быть медийный рынок, а не просто телевидение при отсутствии рынка. Справедливая, здоровая конкуренция с условиями докапитализации медийного продукта.
- В ближайшее время этого не будет?
- Будет. Это моя амбиция, очередное приключение, которое я себе придумал – создать медиарынок или заложить его в Украине.
- Кто для вас является ориентиром в профессии?
- Никто. Ориентиров нет и быть не может. Что-то может нравиться, но чтобы я пытался подражать кому-то, обезьянничать...
- Кого из украинских журналистов вы уважаете?
- Их больше, чем вы думаете. Тех, с кем я сейчас работаю, – я их уважаю. А таких вокруг меня аж семеро.
- Как вы относитесь к Лещенко и Найему?
- Как к политикам.
- Журналисты они хорошие?
- Они уже не журналисты. И журналистами уже никогда не будут. Все любят вспоминать о стандартах BBC, а по этим стандартам, если журналист ушел в политику, то вернуться в политическую журналистику он уже не может. Если мы запустим прогноз погоды с Найемом или Лещенко – на здоровье! Или вечернюю сказку.
- Вы были соавтором идеи "5-го канала". Как вам работалось с владельцем, Порошенко?
- У нас были встречи время от времени, причем по моей просьбе. Я пытался довести до его сведения, что "5-й канал" это ресурс, который после Оранжевой революции надо сделать бизнес-проектом, вложив туда необходимые средства, проведя технический и финансовый аудит, назначив адекватный менеджмент. Причем я не претендовал на место менеджмента.
- Он вас услышал?
- Нет. Иначе чего бы я оттуда ушел? Там не было смысла оставаться. Мысль, с которой считались во время революции и до революции, после революции дали понять, что она никому здесь не нужна: "Революция состоялась – все свободны".
- Вы были основателем Громадского телевидения. Из-за чего возник конфликт? У вас это еще болит?
- Конфликт произошел не по моей инициативе. Уже не болит, но болело. Произошло то, что произошло. Целая операция была с целью уничтожить репутацию, чтобы голову не поднимал.
- Общественное телевидение является грантовым?
- Абсолютно грантовым.
- В Украине много таких грантовых ТВ, телеканалов?
- Гранты – это неплохо. Грантовых медиа много. Я бы поддержал, наверное, региональные, а те, что центральные, с точки зрения грантодателей, не поддерживал бы. Надо развивать и поднимать регионы. В условиях отсутствия рынка это единственный выход для некоторых создать что-то новое. Но если бы эти люди относились к грантам, как к быстрому старту, а дальше бы думали, как это переставить на рыночные рельсы, начать зарабатывать, то это был бы необратимый процесс. К сожалению, у нас это не происходит – рынка нет. Соответственно, есть олигархические СМИ и гранты. И те, и другие являются дотационными.
- Что нужно сделать, чтобы в Украине воцарился, наконец, мир?
- По меньшей мере, надо просто назвать вещи своими именами. Если это война, то это война. Это влечет за собой определенные меры безопасности для государства, для граждан. Пока нам говорят, что это гибридная. Но вы так же все гибридно делаете. Это такой украинский характер, или я не знаю, – все делать наполовину. Реформы наполовину, наполовину война – наполовину мир. Для того чтобы достичь мира, надо, во-первых, назвать вещи своими именами, прекратить играть в это все. Если так сделать, то руководство государства будет вынуждено ответить, что делать в этой ситуации. У нас нет особого выбора, что делать с Донбассом или с Крымом.
-У вас нет такой мысли, что у нас не только политики плохие, а народ не очень?
- Украинцы не готовы к ЕС. Если бы я был А. Меркель или другим европейским руководителем, то я бы очень критически относился ко всему, что здесь происходит. Не может 25 лет в нормальной стране не существовать, по меньшей мере, нормальных дорог. По чему ты едешь – такая страна и есть. Украина красивая, большая, но такая глупая...
- Какова она, желанная для вас страна?
- Германия. Во всяком случае, пока никто ничего более успешного не продемонстрировал на европейском континенте. Еще можно взять Нидерланды. Я Швецию не беру, потому что это сумасшедший социализм. Я не социалист, не левый по взглядам. Не понимаю, как это – распределять между всеми. Если хочешь работать – заработай себе на жизнь, но не забирай у другого. У нас беда: у нас до сих пор общество каким-то социалистическим остается. Оно является очень потребительским. У нас мало таких, кто осознает, что для того чтобы хорошо жить, нужно много работать и создавать свое дело. Сегодня нет фондовой биржи, поэтому никто не может на нее выйти. Рынка нет. А если бы был, то мы бы не просто замеряли телевизионные рейтинги, а мы бы понимали, что если бы мы вышли на биржу, то за сколько бы нас купили. Вот такая конкуренция меня удовлетворяет, то есть когда мы конкурируем не возможностями и связями, а тем, что в голове, и тем, что ты можешь сделать руками.
- Если завтра вам предложат стать главным человеком на главном украинском канале, что вы будете делать?
- У меня такой канал уже есть. Мне не надо никаких предложений. Все, что можно было создать, я создал, и те идеи, которые у меня возникают в голове, я буду воплощать ровно так, как я считаю нужным, без "на тебе".
- Вы счастливый человек?
- Я бы просто не гневил Бога. Не могу сказать, что счастлив.
- Я вам желаю быть счастливым человеком. Спасибо за интервью.
- Спасибо и вам.
Читайте еще
влажность:
давление:
ветер:
влажность:
давление:
ветер:
влажность:
давление:
ветер:
