«Маскарад» в исполнении пророссийских боевиков – хроники «новогоднего перемирия»

31 декабря 2017 г., 12:00:50

980

С начала перемирия, с нуля часов 23 декабря, на участке неподалеку от Старогнатовки впервые за долгое время наши позиции враг не обстреливал, но пытался очернить украинских воинов перед международными наблюдателями— Сегодня с 23.59 начинается перемирие, — командир затянулся сигаретой так, что та затрещала, рассыпая искры. — Смотрите, как говорится, в оба и огонь до особого приказа не открывайте. Вопросы есть?За всех ответил молодой боец Сергей, одетый в потертую «горку»:— Вопросов нет.Короткий инструктаж на передовых опорниках в основном только дань традиции: бойцы здесь давненько, знают каждый кустик.Знакомимся. Командир представляется коротко:— Петруха. Так и зовите.Небольшого роста, коренастый, с короткой бородой, руку жмет энергично. Когда улыбается, лучики морщин разбегаются от его серо-голубых глаз, но от улыбки, особенно когда он ведет речь о враге, тянет холодком. Не хотел бы я быть на месте тех, о ком говорят с такой улыбкой. Он идет по опорнику, словно по своему двору, коротко отвечая в рацию и одновременно кивая встречным бойцам, которые заступают на смену.В целом здесь чувствуется крепкая воинская дисциплина. Снег был не только расчищено, но и посыпан серым печным пеплом, в жилых помещениях спальники аккуратно заправлено, оружие — ровненько в самодельных пирамидах, каски и бронежилеты тоже аккуратно сложены. Это, как я успел заметить, своеобразный фронтовой стиль во многих частях — все держать не просто в порядке, а с максимально возможным шиком, позволяющем обстановкой.В просторном блиндаже, который одновременно служит кухней, столовой и мини-штабом, над столом висит несколько ламп: яркая экономная светодиодная, цветная и фонарик.Дежурный объяснил:— Ночью, чтобы не болели глаза, включаем красную, а обычно — или фонарик, или полный свет.Я оглянулся. Аккуратно сколоченные стеллажи, на них в полном порядке выстроились банки с консервацией — огурцы, помидоры, домашнее тушеное мясо. Банки, что интересно, блестели при свете фонаря.— Недавние или пыль вытираете?Боец, усмехнувшись, понимающе кивнул:— Вытираем. Мы здесь грязь не разводим.Задаю Петрухе традиционный вопрос относительно еды и получаю ответ:— Да нет у нас проблем с едой. Я уже два года в этой части, и ни разу проблем не было. Здесь может жаловаться либо избалованный, либо ленивый человек. Однако лень здесь излечивается очень быстро: тебе помогут, подскажут, с тобой поделятся, тебя научат, но за тебя твою работу делать не будут. Здесь все взрослые.Рации и гнезда зарядок для них лежат на отдельной полочке, чай, кофе, печенье тоже аккуратно выставлено в конце стола. Словом, видно, что здесь именно живут, а не отбывают срок ротации.Я не раз и не два видел на фронте именно такие — обжитые и тщательно перекрытые блиндажи, оборудованные всем необходимым: светом, вентиляцией, нередко с мобильным роутером и доступом к Интернету.Командир подразделения, поливая кофе, с улыбкой рассказывает и о том, как они здесь живут:— У нас тут так: если начинается стрельба, командиры — сразу на командно-наблюдательных пунктах. В любое время. У нас в части это заведено давно, мы уже не первый год на фронте. Боевики часто провоцируют: лупят по нам, и если мы отвечаем из пулемета большого калибра, то прилетает «нежданчик». Но мы готовы к любому развитию событий. Отвечаем умело, так, что вскоре с той стороны просят перемирия.Доносятся звуки стрельбы. Мы выходим на свежий воздух. На улице щеки и уши покалывает, мороз крепчает. В морозном воздухе звуки стрельбы слышно хорошо, бьют далеко и хаотично. Еще несколько выстрелов — и все затихает.До полночи остается совсем немного времени. Опорник погружается в тишину.Алгоритм ночного дежурства четко отработан: наблюдение за передним краем, регулярный кодированный доклад командиру, готовность открыть огонь.Минуты проходят, говорить не хочется да и нельзя. Ветра почти нет, от земляных стен и пола тянет холодом. Вот и смена. На пост заступает тот самый молодой боец Сергей.Осмотрев передний край, он докладывает, что все в порядке. Пытаюсь поговорить, но он отмалчивается. Впоследствии объясняет причину:— Мама не знает, где я. Думает, что где-то в штабе.Тишина. Время течет незаметно — до тех пор, пока не щелкает рация. Звучит позывной этого наблюдательного пункта.— В вашу сторону идет восемь силуэтов. Направление... дальность...Сергей мгновенно становится собранным. Берет тепловизор и, осмотрев поле, отвечает:— Я их не вижу. Они пока вне зоны.— Плюс. Мы их уже тоже не наблюдаем.Даже в темноте, подсвеченной светодиодом рации, видно, как у парня сжались губы и натянулася кожа на скулах.Сергей шепотом объясняет:— Только этого не хватало. Перемирие, говорят... давно их здесь не было.— Кого их? Какое-то знакомое подразделение?Сергей пожимает плечами:— Непростые люди пришли, это понятно. Не видно, не слышно, тихо. Две недели назад такие же шли, мы доложили, подождали. Когда они приблизилсь на опасную дистанцию, открыли огонь и отогнали. Несколько дней назад на другом участке еще одну такую группу накрыли, они себя выдали, командование приняло решение открыть огонь. Их отход прикрывали так, что здесь было очень жарко. Я работал по позициям боевиков, второй пулеметчик — по ним, но потом по нам начали уже их минометы стрелять. В целом непростую группу отогнали.Проходит полчаса, час. Никакого движения. Молчат и наши друзья из соседнего опорника, с которого засекли неизвестных. Сергей несколько раз щелкает тангетой. Соответствующий щелчок и тихий голос:— Пусто.Это плохо. Незаметно они не подойдут, но надо следить. В траншее слышны быстрые шаги, и на СП заходит Петруха. От него пахнет кофе и дымком от печки.— Ну что тут у тебя?— Тихо пока.Стоит с нами, ждет. Прошло еще полчаса. Тишина. Сергей повторяет:— Я же говорю: непростые люди. Почти три часа вылежать в снегу трудно. Когда залегли или ушли, не видели.Петруха, помедлив, уходит.И тут раздается выстрел. Вспышек не видно, но ему отвечает второй, потом третий выстрел, трещит автомат, затем раскатисто — пулемет. Мгновенно оживает рация. Слышно, как по траншее спешат солдаты, на бегу с характерным треском липучек застегивая бронежилеты, щелкая затворами и предохранителями.Рация оживает:— Всем. Огонь ведут не по позициям. Не вмешиваемся.— Плюс.На горизонте мелькают трассеры, видны вспышки. Стрельба продолжается недолго. Боец в балаклаве прикладывается спиной к стенке ячейки:— Когда приезжает ОБСЕ, они начинают друг друга обстреливать, чтобы показать, что мы нарушаем перемирие. Но там тоже не дураки, видят, откуда идут траектории, чем и как стреляют, видно, что и откуда прилетает. Боевики никогда не соблюдают перемирие, все время отвратительно себя ведут.Щель бойницы сереет. Холод пробирает до костей, несмотря на все слои одежды. Тихо. Подкрадывается рассвет. Этой ночью по нашим позициям не стреляли, наши тоже не выпустили ни одной пули.Наступает утро первой ночи очередного новогоднего «перемирия»...Александр ШУЛЬМАН, ”Народна армія”

Источник: → Все новости от